В
старое время, зимой, накануне самой темной и студеной ночи, карелы
выходили на окраины деревень и лепили из снега коней, в рост живого
коня. Красили снежные копыта и гриву сажей, вставляли вместо глаз
зеркальца. По бокам клали пустые оглобли. Вечером зажигали меж снежных
ушей церковную свечу в колпаке-фонарике из бересты - чтобы снежный конь
видел, куда идти. Верили, что ночью конь оживает и уходит в темноту - на
лесные дороги, на безлунные болотистые пустоши, где вьюги заметают
следы полозьев, где нет ни времени, ни числа, ни любви, ни сторон света.
Карелы
знали, что одинокому путнику, попавшему в метель иной раз такой конь
может сослужить последнюю службу. Иссякнут силы, почернеют отмороженные
ступни, обожжет морозом глаза и глотку - и смертно затоскует путник,
устанет от жизни и ляжет на снег. И тогда из вьюжной круговерти шагом
выйдет тихий конь с берестяным фонарем на лбу. В последний раз путник
отразится в его зеркальных глазах, узнает себя и улыбнется напоследок.
Две оглобли по бокам коня. Но теперь снежный конь впряжен в легкие
салазки, сделанные из костей скелета того усталого путника, к которому
пришел снежный конь. Славные салазки, легко бегут по течению свистящей
поземки. Реберные кости - полозья, хребет - крепежи, ключицы - скрепы.
Места в салазках - как раз на одного. Если путник подчинится зимней
усталости и ляжет навзничь в салазки. Конь-снеговик повезет его сквозь
ночь, куда глядят зеркальные глаза, куда ведет свеча смертного часа.
Буря уляжется, станет тепло и звездно. Покажется над головой ковш
Большой Медведицы, вычерпает память и слезы. Но если сила и упорство
еще теплятся в страннике, то увидев снежного коня милосердной смерти, не
станет он смотреть в его зеркальные глаза. Стиснет зубы, поднимется на
ноги и пойдет, опираясь на спину коня. Но не ляжет на кружевные костяные
санки с иглистым узором. Больно будет идти, снежная крупа иссечет
ледяное лицо. Но вдали замерцают огоньки деревенской околицы. Спасен. А
конь милосердной смерти посмотрит вслед уходящему, кивнет, коронованной
берестяным огоньком головой и станет завитком метели. Памятью.
Последней зимней звездой в прорыве облака. Не ходи ко мне конь
милосердной смерти. Не люби меня. Не дразни зеркальными глазами. Я не
лягу в твои салазки. Они слишком узки и слишком быстры. Мне еще не пора. Я
обязательно доберусь до жилья. Завтра утром. И оставлю для тебя на
нехоженном снегу под солнцем горбушку крепко соленого ржаного хлеба. А потом наступит весна.
